Степан Петрович Гаврилов, останавливаясь в чужом доме на ночлег, из-за заставшей в дороге снежным бураном, рассказывает историю о том, как он, будучи жандармом, конвоировал политическую заключенную к месту ссылке. Это была юная девушка. Гаврилову сначала она показалась ребенком. Маленькая, больная и худенькая. Гаврилову было настолько ее жалко, что в дороге его посещали даже мысли о том, чтобы обратиться к начальству, с просьбой жениться на ней и выдворить из нее всю политическую дурь. Но заключенная Морозова, несмотря на свой внешний вид, оказалась гордой и непокорной. Всю дорогу она пререкалась с жандармами и не терпела никакой жалости к себе. Даже чай за одним столом не соглашалась с ними пить.
Отдельно себе заказывала и оплачивала, хотя и денег у нее было чуть больше рубля. Совсем замерзшая в своем тоненьком пальто, отказалась даже от жандармского тулупа. Гаврилову пришлось соврать, что это казенный и полагается заключенному. Только тогда Морозова позволила его накинуть на себя. К месту назначения Морозова приехала чуть живой. Слабеющую и без чувств ее держал на руках жандарм Гаврилов, чтобы она не убилась во время дороги, когда телега подпрыгивала на кочках.
Слабая, едва стоящая на ногах Морозова, сразу отправилась к одному из заключенных и жила у него. Некоторое время спустя Гаврилову пришлось сопровождать еще одного заключенного и он проезжал через город, куда сослали Морозову. Без труда нашел ее и решил навестить. Он застал ее все такой же бледной и больной, сидящей на кровати за шитьем. Заключенный, с которым она проживала, читал ей вслух книгу. Морозова испугалась, что это опять пришли за ней, но Гаврилов ее успокоил, сказав, что он пришел по-человечески ее навестить. Гордость Морозовой не дала ей оценить и этого поступка жандарма.
На обратном пути, возвращаясь, жандарм вновь решил навестить ее, но узнал, что Морозова скончалась. И еще большей трагедией для него стала встреча с мамой политзаключенной, которая оказалась милой, светлой и чистенькой старушкой, продавшей дом, чтобы приехать к своей дочери. По возвращении Гаврилов узнал, что на него донесли. Начальство, узнав, что он ходил к ссыльным, не хотели даже представлять его к унтер-офицеру, но Гаврилова это совсем не беспокоило. Перед его глазами была бледная и гордая заключенная Морозова.
